— Ну, проще всего было бы спросить об этом хозяина дворца — самого князя Анкизи.
— Конечно, проще. Если бы он открыл дверь. Но это еще не все странности.
Пауэл опять принялся ходить по кабинету.
— Неужели не все?
Эдвард пропустил иронию мимо ушей. Он достал из кармана медальон Лючии и протянул Пауэлу:
— Этот медальон я показал специалисту. Похоже, вещь очень редкая.
— И что же? — Пауэла, по всей видимости, не слишком заинтересовало последнее сообщение. — По крайней мере, хоть какая-то польза…
— Насчет пользы это еще вопрос. Как выяснилось, ювелир, в восемнадцатом столетии изготовивший этот медальон, был кем-то вроде колдуна. Загадочный персонаж, способный перемещаться во времени. Некромант, видите ли.
Пауэл иронически улыбнулся:
— И он тоже? Это уже носит характер эпидемии.
— Мы говорили о пользе. Так вот. Иларио Брандани родился тридцать первого марта 1734 года и умер тридцать первого марта 1771 года.
— Ну и что?
— Мы были вместе с вами на протестантском кладбище. Помните надгробие художника Тальяферри? Он родился и скончался в день моего рождения. На сто лет раньше меня и на сто лет позже ювелира.
Пауэл перестал ерничать.
— Тридцать первого марта 1734… 1834… 1934… Интересно, интересно… — И вдруг, словно вспомнив что-то, воскликнул: — А какого черта вообще вас занесло во дворец Анкизи?
— В библиотеке я обнаружил репродукцию с картины Тальяферри, той самой, которую мне подсунули как современную фотографию. Оригинал принадлежит князю Анкизи.
Эдвард взглянул на Пауэла, как бы приглашая его самого сделать вывод. Блистательный атташе впервые казался действительно озабоченным рассказом Эдварда. В волнении он даже передвинул с места на место роскошную чернильницу на письменном столе.
— Гм… Интересно… Неплохо бы разузнать что-нибудь об этом Анкизи.
— Может быть, он и ученый… но с маниакальными наклонностями. Бывает в Национальной библиотеке… Что-то выискивает. Его там считают чокнутым.
Пауэл нажал кнопку переговорного устройства.
— Барбара!
— Да, мистер Пауэл! — ответила девушка.
— Зайдите, пожалуйста.
— Сию минуту, мистер Пауэл.
Эдвард не хотел ни во что вмешивать Барбару: вся эта мистическая история задевала его профессиональное и мужское самолюбие.
— Пауэл, прошу вас, не говорите Барбаре обо всем этом.
— И в мыслях не было. Хочу только спросить у нее про Анкизи.
— Князь сказал, что страстно любит Байрона… И ждет не дождется моей лекции. — Эдвард указал на афишу. — Если вы еще не заметили, то обращаю ваше внимание: лекция начнется тридцатого марта, ровно за три часа до наступления дня моего рождения.
— Странно, что я выбрал именно этот день. — Пауэл улыбнулся. — Может быть, и я получаю послания с того света?
Вошла Барбара и при виде Форстера радостно вспыхнула.
— Добрый день, профессор. Что-нибудь слышно о пропавшей сумке?
— Пока нет.
— Ваша корреспонденция, мистер Пауэл. — Девушка передала ему несколько писем.
Театральным жестом Пауэл взял один из конвертов и осмотрел его так, словно это было любовное послание. Следом на лице его сразу же появилось разочарование. Барбара поджала губы, сдерживая смех.
Предложив Барбаре стул, Пауэл принялся распечатывать ножом другие конверты.
— Скажите, Барбара, вы — знаток Рима, и античного, и современного. Вы что-нибудь слышали про князя Анкизи?
— Ну конечно, мистер Пауэл. Я видела его несколько раз здесь, у нас в библиотеке.
— О… А у нас тут есть библиотека?
— А вы не замечали? — Барбара поддержала игру. — Анкизи частенько наведывается, чтобы знакомиться с прессой, которую мы получаем из Англии.
Эдвард, не слишком следивший за разговором, отреагировал на последние слова Барбары:
— Вот как? Значит, здесь он и прочитал мою статью…
— Возможно, — ответила Барбара. — У него уйма всяких хобби. Старый сумасшедший. Однако симпатичный.
— Он богат?
— Не думаю. У него, правда, прекрасный дворец, но, по-видимому, это все, чем он сейчас владеет. Если у вас найдется время, стоит взглянуть. Это в районе Монти. Здание шестнадцатого века с великолепным двором. Существует даже легенда об этом палаццо: будто там обитает призрак.
Пауэл и Эдвард переглянулись.
— Призрак? — переспросил Пауэл.
— Призрак женщины, которая бродит по комнатам.
После довольно длительной паузы Пауэл поинтересовался как бы между прочим:
— А вы верите в существование призраков, Барбара?
— Нет, мистер Пауэл, — ответила она не задумываясь. — Решительно нет.
— Я тоже. Однако у нас в Англии есть немало добротных призраков.
— Возможно, но они не экспортируются. — Чувство юмора у Барбары было ничуть не хуже, чем у ее шефа. — Римский воздух слишком прозрачен для северных привидений.
Эдвард решил поучаствовать в разговоре:
— Днем — пожалуй, а ночью… Ночью по улицам, дворам и палаццо этого Вечного Города бродит слишком много теней. — Он улыбнулся. — Так меня уверяли, во всяком случае.
— Призраки опять вошли в моду. Так же как астрологи и ясновидящие, — уверенно заявила Барбара. — Это атавизм.
Вместе с другими деловыми бумагами Пауэл передал девушке письма.
— А некоторые готовы поклясться, что видели их. — Он бросил на Эдварда выразительный взгляд. — Причем это люди серьезные, достойные всяческого доверия.
— Значит, тому имеются столь же серьезные объяснения.
— Наверное, — заметил Эдвард, — речь идет о галлюцинациях, о внушении или самовнушении.
— Вовсе нет, — возразила Барбара. — Далеко не всегда, во всяком случае. Кое-кто и в самом деле встречался с усопшими. И не только с бесплотными тенями, а со вполне реальными существами.
Пауэл попытался вернуть разговор в шутливое русло:
— Барбара хочет произвести на вас впечатление, Форстер.
Но девушка явно игнорировала это заявление.
— То, о чем я говорю, не призраки в обывательском понимании. Это скорее субстанции, родственные сновидениям. Сновидения могут быть настолько яркими и отчетливыми, что обретают форму и плоть: слепок с людей, некогда действительно существовавших. И это воспринимается как общение с иным миром.
В отличие от Пауэла, что-то мурлыкающего себе под нос, Эдвард слушал с большим интересом.
— Я понимаю, о чем вы говорите. Призрак — это не покойник, который пытается вступить в контакт с живым человеком, а живой человек, стремящийся материализовать свое сновидение путем мобилизации подсознательных сил.
Барбара согласилась:
— Паранормальные силы. Они, как и сновидения, позволяют явлениям прошлого и будущего сосуществовать в одном измерении.
Эдвард посмотрел на атташе но культуре:
— А вы, Пауэл, что скажете?
Пауэл вынырнул из собственных мыслей:
— Я просто потрясен… Такая неожиданность… настоящее, прошлое и будущее…
Барбара снисходительно улыбнулась:
— Эта теория мне кажется наиболее убедительной. По крайней мере, она позволяет объяснить множество явлений, не объяснимых никакими другими теориями.
Пауэл всплеснул короткими руками:
— Барбара, откуда вы все это знаете?
— Иногда — подчеркиваю, иногда — я читаю книги.
Этот шутливый укус позабавил Пауэла:
— Деточка, вы подсмеиваетесь надо мной? Ну, ладно. Считайте, что вас поцеловали, Барбара, и можете идти. Когда приснитесь мне в следующий раз, я постараюсь вас материализовать.
Барбара была уже в дверях.
— Но и тогда я буду занята вашей корреспонденцией, мистер Пауэл. Подчеркиваю, деловой корреспонденцией.
— В таком случае, прежде чем покинуть нас, скажите, как, согласно слухам, хороша ли собой та девушка-призрак, что обитает в палаццо Анкизи? Если хороша, то пойду взглянуть на нее.
— Не думаю, что это следует делать. Легенда гласит, будто тому, кто увидит ее, суждено умереть в течение месяца. — И Барбара закрыла за собой дверь.
Пауэл подмигнул Эдварду и направился к тайнику, скрытому среди книг.
— Теперь уж точно не обойтись без глотка виски.
— Послушайте, Пауэл… — Эдвард заколебался. — А что если мне уехать… Вернуться в Лондон?
Пауэл молча разливал виски по бокалам. Окончив свое занятие, он поинтересовался:
— И вы готовы уехать, не прояснив для себя даже загадку пропавшей сумки?
— По-моему, это не имеет особого значения.
Пауэл протянул Эдварду бокал:
— Для вас, может быть, и не имеет. Но для тех, кто украл ее…
— Что произойдет, если тридцатого марта я не прочитаю лекцию? Если вернусь в Лондон?
Пауэл отпил виски.
— Ну, я начинаю думать, что оккультные силы, окружающие нас, не позволят вам так просто это сделать.
— Все шутите, Пауэл, а мне уже не до смеха. Скоро собственной тени начну бояться.
Пауэл изобразил на лице сочувствие:
— Хотите, чтобы я нашел способ защитить вас?
